Вопросы юрисдикции государств – участников Европейской конвенции о правах человека за пределами своей территории в связи с международной борьбой с наркотрафиком

Юрий Берестнев,
главный редактор журнала «Бюллетень Европейского Суда по правам человека»

Одной из самых дискуссионных проблем в практике Европейского Суда по правам человека (далее – Европейский Суд) в последние два десятилетия является комплекс вопросов, связанных с экстратерриториальной юрисдикцией государств – участников Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) и вытекающими из него вопросами «второго ряда», относящимися к специфическим ситуациям возникающих сложностей с соблюдением гарантий, предусмотренных так называемыми уголовно-правовыми статьями Конвенции (статья 5 и частично статья 6). Речь идет о таких сложных международно-правовых и уголовно-правовых вопросах, как борьба с пиратством и противодействие международному наркотрафику в акватории Мирового океана (то есть за пределами территориальных вод государств и, соответственно, их «классической юрисдикции»).

Европейский Суд неоднократно обращался к указанным проблемам и одним из базовых прецедентов, определяющих на сегодняшний день правовые подходы к вопросам соблюдения гарантий, предусмотренных Конвенцией, в ходе борьбы с наркоторговлей «на море» следует считать Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу «Медведев и другие против Франции» (Medvedyev and Others v. France) от 29 марта 2010 г., жалоба № 3394/03[i].

Заявителями жалобы, рассматривавшейся в этом деле, являлись украинские, румынские, греческие и чилийские граждане, члены экипажа торгового судна «Уиннер», осуществлявшего торговое мореплавание под камбоджийским флагом. В рамках международного сотрудничества по противодействию обороту наркотиков французские власти получили информацию о том, что на судне мог находиться большой груз наркотиков. 7 июня 2002 г. Камбоджа дала по дипломатическим каналам согласие на принятие французскими властями мер, и французские военно-морские силы провели задержание судна в открытом море, в районе островов Зеленого Мыса, а затем отконвоировали его в порт г. Бреста (Франция).

Основными вопросами, над которыми сосредоточился Суд при рассмотрении данной жалобы, были:

Статья 1 Конвенции

Европейский Суд пришел к выводу, что Франция осуществляла длящимся и непрерывным образом полный и исключительный контроль над судном «Уиннер» с даты его захвата, а, следовательно, на заявителей в этот период распространялась юрисдикция Франции по смыслу статьи 1 Конвенции.

Пункт 1 статьи 5 Конвенции

Здесь вопрос распадался на две составные части: во-первых, на вопрос о применимости соответствующих гарантий, предусмотренных Конвенцией.

Европейский Суд в целом ряде своих прецедентных постановлений[ii] подчеркивал, что пункт 1 статьи 5 Конвенции, который провозглашает «право на свободу», касается физической свободы человека. Задачей данной нормы является обеспечение того, чтобы никто не был лишен своей свободы в произвольном порядке. Для того, чтобы определить, было ли лицо «лишено своей свободы» по смыслу статьи 5 Конвенции, следует начинать с конкретной ситуации данного лица, «учитывая весь спектр критериев, в том числе вид, длительность, последствия и характер применения к лицу соответствующей меры»[iii]. Различие между лишением и ограничением свободы заключается в «степени или величине, а не в характере или сущности»[iv].

Заявители были помещены под контроль французских специальных сил и лишены свободы на всё время движения судна, поскольку курс последнего определяли французские власти. Такая ситуация после захвата судна составляла лишение свободы по смыслу статьи 5 Конвенции.

Во-вторых, что касается существа жалобы, то по делу было допущено нарушение требований пункта 1 статьи 5 Конвенции, поскольку заявители были лишены свободы не «в порядке, установленном законом». По общему правилу в делах, затрагивающих перевозку наркотиков в открытом море, международное публичное право придерживается принципа, что юрисдикцией обладает государство флага, то есть в настоящем деле – Камбоджа. Однако в данном конкретном деле всё было значительно сложнее. Конвенция Организации Объединенных Наций по морскому праву, подписанная в г. Монтего-Бей[v], не предусматривала правовую возможность захвата и задержания судна французскими властями. Поскольку Камбоджа не являлась участником Монтегобейской конвенции, она не могла действовать в соответствии с ее положениями, когда направила французским властям дипломатическую ноту от 7 июня 2002 г. Не относился к сфере действия данной конвенции также запрос Франции о сотрудничестве, поскольку он не был основан на подозрении Франции о том, что судно, несущее французский флаг, причастно к перевозке наркотиков. Кроме того, не существует устойчивой практики действий государств, которая подтверждала бы наличие принципа обычного международного права, санкционирующего вмешательство государства, имеющего разумные основания полагать, что судно, несущее флаг другого государства, причастно к незаконной перевозке наркотиков.

Что касается применимого законодательства Франции, то оно не могло отменять принцип исключительной юрисдикции государства флага. Таким образом, если Камбоджа не являлась участником конвенций[vi], инкорпорированных в национальное законодательство, и поскольку «Уиннер» не несло французского флага и ни один из членов его экипажа не являлся гражданином Франции, то Европейский Суд пришел к выводу, что основания для применения французского законодательства отсутствовали.

Нельзя также утверждать, что французское законодательство удовлетворяло общему принципу правовой определенности, поскольку оно не отвечало требуемым условиям предсказуемости и доступности: было бы неразумным полагать, что экипаж судна в открытом море, несущего камбоджийский флаг, мог предвидеть даже при помощи соответствующей консультации, что он может быть отнесен к французской юрисдикции при обстоятельствах дела.

Однако независимо от Монтегобейской и Венской конвенций и от французского законодательства Камбоджа дала согласие дипломатической нотой на вмешательство французских властей. Хотя Монтегобейская конвенция неприменима к настоящему делу, она не препятствует государствам в использовании иных форм сотрудничества в борьбе с перевозкой наркотиков морским путем. Кроме того, дипломатические ноты являются источником международного права, сопоставимым с договором или соглашением, если они формализуют договоренность между заинтересованными властями, общий подход к данному вопросу или даже, например, выражение одностороннего желания или обязательства. Данная дипломатическая нота, таким образом, оформила согласие камбоджийских властей на захват «Уиннера».

Текст дипломатической ноты упоминал «судно «Уиннер», плавающее под камбоджийским флагом», единственный объект соглашения, подтверждая санкцию на захват, досмотр и принятие правовых мер в его отношении. Таким образом, очевидно, что судьба экипажа не охватывалась нотой с достаточной ясностью, поэтому не установлено, что его лишение свободы являлось предметом соглашения двух государств, которое не могло рассматриваться как «достаточно определенный закон» в значении прецедентной практики Европейского Суда. Дипломатическая нота также не отвечала требованию «предсказуемости». Власти государства-ответчика не доказали наличие устойчивой практики в отношениях между Камбоджей и Францией в борьбе с незаконным оборотом наркотиков на море в отношении судов под камбоджийским флагом. Более того, Камбоджа не ратифицировала соответствующие конвенции, и использование специального соглашения дипломатической нотой в отсутствие двустороннего или многостороннего договора свидетельствует об исключительном характере данного формата сотрудничества, примененного в настоящем деле. Таким образом, предсказуемость преследования за незаконный оборот наркотиков не должна смешиваться с предсказуемостью закона, примененного в качестве обоснования для вмешательства. В противном случае любая деятельность, рассматриваемая в качестве преступной, освободит государства от необходимости издания законов, отвечающих требованиям пункта 1 статьи 5 Конвенции, и, таким образом, лишит эту правовую гарантию ее сути.

С учетом вышеизложенного и того факта, что с целью пункта 1 статьи 5 Конвенции согласуется только узкое толкование, Европейский Суд постановил[vii], что лишение свободы, которому подверглись заявители между захватом их судна и прибытием в г. Брест, не являлось «законным» по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции в связи с отсутствием правовой основы требуемого качества, которая удовлетворяла бы общему принципу правовой определенности. То есть французская нормативная правовая база, относящаяся к борьбе с наркоторговлей, содержит применимые к осуществлению арестов на морских судах правила, детализированность, четкость и предсказуемость которых позволяли бы сделать вывод о соблюдении принципа правовой определенности. Ни международные, ни внутригосударственные правовые акты не создавали необходимой юридической основы для задержания на море лиц, подозреваемых в незаконном обороте наркотиков, которая соответствовала бы этим критериям.

Пункт 3 статьи 5 Конвенции

Задержание и заключение под стражу заявителей начались с захвата судна в открытом море 13 июня 2002 г. В условиях осуществления задержаний в море при значительной удаленности от берегов не только тех государств, военные которых осуществили задержание, но и государств региона, которые принимают задержанных на своей территории, серьезную проблему представляет соблюдение сроков доставки задержанных к судье и, как следствие, реализации права habeas corpus. Заявители были помещены в полицейский изолятор 26 июня 2002 г. после прибытия в г. Брест. В пункте 3 статьи 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 года предусматривается, что задержанный должен быть «незамедлительно» доставлен к «судье или иному должностному лицу, наделенному, согласно закону, судебной властью». При этом Европейский Суд по правам человека исходит из того, что «степень гибкости, с которой можно подойти к понятию ‘‘незамедлительность’’… ограничена», и, «хотя степень незамедлительности должна определяться с учетом особенностей каждого случая… значение, придаваемое этим особенностям, не может достигать такой степени, когда подрывалась бы сама сущность гарантированного пунктом 3 статьи 5 Конвенции права, то есть когда фактически сводилось бы на нет обязательство государства обеспечить незамедлительное освобождение или незамедлительное доставление в судебный орган».

Заявители были доставлены к следственным судьям, которые вполне могли рассматриваться как «судьи или иные должностные лица, наделенные согласно закону судебной властью»[viii], только более чем через 13 дней после их задержания. Однако в момент захвата «Уиннер» находился в открытом море, в районе островов Зеленого Мыса, то есть весьма далеко от французского побережья. Ничто не указывало, что его доставка во Францию заняла больше времени, чем это необходимо, принимая во внимание также погодные условия и неудовлетворительное техническое состояние судна, делавшего невозможным более быстрое движение. После прибытия во Францию заявители провели в полицейском изоляторе перед доставкой к судье всего восемь или девять часов. Этот восьми- или девятичасовой период вполне совместим с понятием «незамедлительной доставки», воплощенным в пункте 3 статьи 5 Конвенции и прецедентной практике Европейского Суда. В подобном деле, которое касалось длительного срока недоставления лиц, задержанных на море, к судье, Европейский Суд не нашел нарушения этого принципа в связи с тем, что длительность задержания была оправдана «действительно исключительными обстоятельствами», ведь это время объективно требовалось кораблям для того, чтобы достичь берегов соответствующих государств[ix].

Таким образом, как показано выше, несмотря на вроде бы «очевидно» правомерную цель действий французских военных, Европейский Суд подошел очень твердо к необходимости соблюдения процессуальных гарантий Конвенции. Это обстоятельство является серьезным побудительным мотивом для властей всех государств к необходимости создания не только надлежащего правового регулирования своей правоохранительной деятельности, но и подкрепления ее необходимыми материальными ресурсами, без скидок на исключительность ситуации и «благие» цели.

Библиографический список

1. Ким Д.В., Лукьянова А.А. Задержание и право на личную свободу и неприкосновенность в решениях Европейского Суда по правам человека // Алтайский юридический вестник. 2015. № 4 (12). С. 103–107

2. Кожеуров Я.С. «Эффективный всеобщий контроль» в практике Европейского Суда по правам человека: «империализм прав человека» или большая путаница? // Актуальные проблемы российского права. 2016. № 4 (65) С. 184–193.

3. Михайлов Н.Г. К вопросу о толковании и применении ЕСПЧ критериев «эффективного контроля» // Актуальные проблемы современного международного права: материалы XII ежегодной международной научно-практической конференции, посвященной памяти профессора И. П. Блищенко: в 2-х ч. / отв. ред. А.Х. Абашидзе. Москва, 12–13 апреля 2014 г. – Москва: РУДН, 2015. С. 204–213.

4. Русинова В.Н. Трибунал для сомалийских пиратов? Проблемы и перспективы уголовного преследования пиратства и вооруженного разбоя на море // Международное правосудие. 2011. № 1. С. 111–121.

5. Пантелеева К.А. Территориальная юрисдикция ЕСЧП или критерий приемлемости жалоб ratione loci... // Евразийский юридический журнал. 2015. № 9 (88).

Ссылка для цитирования статьи

Берестнев Ю.Ю. Вопросы юрисдикции государств – участников Европейской конвенции о правах человека за пределами своей территории в связи с международной борьбой с наркотрафиком // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2022. № 4. С. 107.

Приобрести апрельский выпуск журнала «Бюллетень Европейского Суда по правам человека» за 2022 год можно на нашем сайте https://clck.ru/pxvD2

Оформить полугодовую подписку на периодическое издание «Бюллетень Европейского Суда по правам человека» можно на сайте наших партнеров https://clck.ru/pxvKZ

[i] См. Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2022. № 4. С. 111

[ii] См., например, Постановление Европейского Суда по делу «Искандаров против Российской Федерации» (Iskandarov v. Russia) от 23 сентября 2010 г., жалоба № 17185/05, § 139 // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2011. № 6.

[iii] Постановление Европейского Суда по делу «Амюур против Франции» (Amuur v. France) от 25июня 1996 г., жалоба № 19776/92, § 42, Reports 1996-III // https://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-57988 

[iv] См. Постановление Европейского Суда по делу «Гуццарди против Италии» (Guzzardi v. Italy) от 6 ноября 1980 г., жалоба № 7367/76, Series А, № 39 // https://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-57498

[v] Подписана в г. Монтего-Бей 10 декабря 1982 г., вступила в силу 16 ноября 1994 г.

[vi] В частности, Конвенция ООН по борьбе с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ, подписанная в Вене 20 декабря 1988 г. и вступившая в силу 11 ноября 1990 г.

[vii] Правда, необходимо отметить, что лишь незначительным большинством голосов членов Большой Палаты (10 против 7). Это позволяет предполагать, что в будущем, при рассмотрении других жалоб, возможно изменение позиции Суда по данному вопросу в рамках применяемой им концепции Конвенции, как «живого, развивающегося механизма».

[viii] По смыслу пункта 3 статьи 5 Конвенции.

[ix] См., например, Решение Европейского Суда по делу «Ригопулос против Испании» (Rigopoulos v. Spain) от 12 января 1999г., Reports of Judgments and Decisions 1999-II, жалоба № 37388/97 // https://hudoc.echr.coe.int/eng?i=001-5625.