Неэффективное расследование смерти дочери заявителя привело к нарушению статьи 2 Конвенции

Постановление Европейского Суда по делу «Асма против Турции» (Asma v. Turkey) от 20 ноября 2018 г., жалоба № 47933/09.

Заявителем по делу являлся Мехмет Асма, гражданин Турции, 1957 года рождения, проживающий в г. Стамбуле (Турция). 

Дело касалось гибели 15-ти летней дочери заявителя в результате случайно возникшего пожара.

В октябре 2000 года после проведения без какого-либо разрешения работ на земельном участке с проходящими поблизости высоковольтными линиями электропередач, возник пожар. Данный земельный участок прилегал к зданию, в котором проживала семья заявителя.. В результате погибли три человека, включая дочь заявителя. Непосредственно в день инцидента прокуратура возбудила уголовное дело. Экспертное заключение, составленное в 2001 году, указывало на то, что пожар был вызван проводимыми работами: экскаватор зацепил телефонную линию, которая в свою очередь задела кабель, который был проложен слишком близко к зданию и который, в конечном счете, направил электрический разряд на пол комнаты дома, где жила погибшая девушка. В 2005 году был подготовлен еще один экспертный доклад, который касался ответственности водителя экскаватора, подрядчика и муниципалитета Эйюп (в г. Стамбуле).

В ноябре 2002 года прокуратура обратилась к Министерству внутренних дел с ходатайством разрешить ей в соответствии с законом «О судебном преследовании гражданских служащих и других должностных лиц» начать расследование в отношении мэра муниципалитета Эйюп и муниципального директора по вопросам городского планирования. Министерство отклонило данное ходатайство на том основании, что соответствующие лица не могли установить незаконность работ до того, как произошла авария. В июле 2006 года разбирательство в отношении других обвиняемых было прекращено из-за истечения сроков давности уголовного преследования. 

В декабре 2013 года турецкий суд удовлетворил гражданский иск о возмещении ущерба, поданный семьей заявителя, предписав, inter alia, лицу, ответственному за оспариваемые работы, владельцу экскаватора и турецкой энергетической компании возместить ущерб семье. Иск о компенсации, поданный против муниципалитета, все еще находится на рассмотрении Государственного Совета. 

Ссылаясь на статью 2 Конвенции (право на жизнь), заявитель жаловался на смерть своей дочери, считая, что пожар произошел в результате небрежности третьей стороны и органов власти. Он также утверждал, что уголовное разбирательство по этому делу было неэффективным. 

Прежде всего, с учетом необходимости определения правовых основ, имеющих отношение к рассматриваемым областям деятельности, Европейский Суд напомнил о том, что в его практике уже было установлено, что эксплуатация сети электропередач высокого напряжения является деятельностью, сопряженной с высокой степенью риска для лиц, которые по той или иной причине находятся вблизи этих объектов. То же самое относится и к возведению каких-либо объектов на строительных площадках, что также может представлять риск для жизни человека из-за опасного характера такого вида деятельности. В этом контексте следует также учитывать опасности, присущие ненадлежащим образом функционирующим сооружениям, которые могут угрожать жизни людей в общественных местах. 

Таким образом, Европейский Суд счел, что в данном деле должны применяться принципы, уже изложенные в его прецедентной практике, которые касаются предотвращения нарушения права на жизнь в результате опасных видов деятельности.

Европейский Суд отметил, что дело лиц, участвовавших в спорных работах, было передано в суд присяжных г. Эйюпа 1 ноября 2000 г. по обвинению в неосторожности и небрежности, вызвавшей пожар в квартире, где погибла дочь заявителя. Таким образом, можно считать, что прокуратура оперативно определила потенциально ответственных лиц в контексте жалоб заявителя и, следовательно, сделала это надлежащим образом. 

Однако, по мнению Европейского Суда, вместо того, чтобы определять, проводилось ли какое-либо расследование, которое отвечало соответствующим процессуальным требованиям, необходимо рассмотреть вопрос о том, продемонстрировал ли суд присяжных г. Эйюпа готовность к наказанию виновных. Европейский Суд отметил, что в конечном итоге подсудимые, представшие перед судом, не были подвергнуты судебному преследованию, поскольку возбужденное против них дело было прекращено в силу срока давности, в результате чего кассационный суд не смог вынести итогового решения. 

Таким образом, необходимо рассматривать только ход уголовного судопроизводства в суде первой инстанции с учетом требований оперативности и должной осмотрительности относительно прекращения дела из-за давности преследования и, соответственно, адекватность ответных мер, принимаемых в этой связи турецкой судебной системой.

Европейский Суд признал, что срок бездействия по делу в течение трех месяцев, которые были предоставлены вновь вступившим в дело судьям для ознакомления с материалами дела может рассматриваться как адекватный, однако Суд поставил под сомнение свободу действий, предоставленную Стамбульскому техническому университету, который в течение примерно одного года и десяти месяцев бездействовал, несмотря на постановления судов, не представив дважды соответствующий список технических экспертов, необходимый для создания экспертных комитетов. Европейский Суд также не может согласиться с тем, что было крайне важно ждать более 11 месяцев, пока Министерство внутренних дел сообщит турецкому суду о судьбе административного расследования, возбужденного против муниципальных должностных лиц А.Г. и Х.К. Хотя такие задержки могут быть обусловлены отсутствием должной осмотрительности лишь со стороны этого университета и министерства Европейский Суд напомнил, что Турция несет ответственность за все свои органы, которые были призваны разрешить рассматриваемое дело, в том числе за два последних государственных органа. 

Поскольку власти государства-ответчика никогда не утверждали, что судьи по существу сталкивались с какими‑либо трудностями в оценке доказательств из-за сложности дела, которое они должны были разрешить, такие задержки в течение примерно трех лет сами по себе противоречат позитивным обязательствам, тем более что по данному делу срок давности привлечения к ответственности составлял всего пять лет. 

Таким образом, по мнению Европейского Суда, нельзя считать, что рассмотрение дела продвигалось с должной оперативностью или что соответствующие органы проявили должную осмотрительность. 

Суд также отметил, что заявитель критиковал турецкий механизм судебного контроля, так как он был по сути связан решениями государственных органов, что позволило по факту избежать правосудия. Заявитель отмечал, что А.Г. – мэр города и Х.К. – директор по вопросам городского планирования, получили защиту от преследования со стороны Министерства внутренних дел из-за отказа министерства в даче разрешения на расследования. Европейский Суд также отметил, что прокурор обратился в префектуру г. Эйюп с просьбой предоставить разрешение на судебное преследование А.Г. и Х.К. Впоследствии это дело было направлено в Министерство внутренних дел, которое в решении от 20 ноября 2002 года отказалось предоставить требуемое разрешение. 

В этой связи Европейский Суд напомнил о том, что он систематически подвергал критике соответствующие законодательные положения из-за отсутствия независимости судебных органов. Ни одно конкретное обстоятельство не позволяет Суду отказаться от этих выводов и в данном деле, и, как он уже указал ранее, Суд считает данные положения структурной проблемой, которая сама по себе является недостаточной осведомленностью о статье 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте. Таким образом Европейский Суд установил, что имело место нарушение статьи 2 Конвенции в ее процессуальном аспекте. 

Относительно соблюдения положений статьи 2 Конвенции в ее материальном аспекте, Европейский Суд отметил следующее. 

Суд напомнил, что степень позитивного обязательства принимать превентивные меры, направленные на защиту права на жизнь, зависит от происхождения угрозы и возможности ее устранения. Для выполнения такого обязательства необходимо установить, что власти знали или должны были знать о такой угрозе, о том, что жизнь конкретного лица находится под реальной и непосредственной угрозой, также необходимо установить то, что власти не предприняли в рамках своих полномочий мер, которые можно было бы разумно ожидать от них. Однако учитывая, в частности, непредсказуемость поведения человека и оперативный выбор приоритетов и ресурсов, данное обязательство не может быть истолковано как возлагающее на власти невыносимое или чрезмерное бремя или как гарантирующее любому человеку абсолютный уровень безопасности, в частности, когда это представляет собой неконтролируемую череду несчастных событий. 

Европейский Суд готов признать, что власти располагают определенной информацией на уровне департаментов по вопросам обеспечения безопасности зданий о тех объектах, которые не отвечают техническим правилам. Вместе с тем Суд также отметил, что нет никаких свидетельств того, что местные власти располагали информацией, свидетельствующей о существовании особой угрозы, которая неизбежно повлекла бы за собой угрозу жизни жителей этого здания. 

Суд осознает трагический характер обстоятельств рассматриваемого дела и критику, которую можно было высказывать в отношении сотрудников муниципалитета в этой связи. Вместе с тем Суд не может удостовериться в том то, что соответствующие лица знали или должны были знать, что события развернутся таким образом, что приведут к смерти дочери заявителя. 

Таким образом, не поддающаяся контролю последовательность событий привела к несчастной смерти дочери заявителя. По мнению Суда, для предотвращения такой ситуации потребовались бы процедуры, выходящие далеко за рамки существующих процедур контроля, такие, как механизм ежедневной проверки и отчетности для выявления в городских районах возможных сбоев и нарушений в строительстве и строительных работах. В то же время требование о создании таких почти постоянных механизмов контроля означало бы, что внутригосударственные власти несли бы непропорционально тяжелое бремя. Исходя из этого, Суд пришел к выводу о том, что рассматриваемые выше обстоятельства не привели к нарушению статьи 2 Конвенции в ее материальном аспекте. 

Относительно вопросов компенсации Европейский Суд отметил следующее. Решения внутригосударственных судов могут частично компенсировать ущерб заявителя. В связи с этим Суд отметил, что семья заявителя уже получила компенсацию в размере приблизительно 30 065 евро. Принимая во внимание суммы, присужденные в отношении морального вреда в сопоставимых делах, Суд счел, что вывод о нарушении является сам по себе достаточной формой компенсации.